Friday 14 September 2018 photo 1/5
|
Наталья батракова миг бесконечности том 3 читать онлайн master
※ Download: http://witcheditor.bestaviatickets.ru/?dl&keyword=%d0%bd%d0%b0%d1%82%d0%b0%d0%bb%d1%8c%d1%8f+%d0%b1%d0%b0%d1%82%d1%80%d0%b0%d0%ba%d0%be%d0%b2%d0%b0+%d0%bc%d0%b8%d0%b3+%d0%b1%d0%b5%d1%81%d0%ba%d0%be%d0%bd%d0%b5%d1%87%d0%bd%d0%be%d1%81%d1%82%d0%b8+%d1%82%d0%be%d0%bc+3+%d1%87%d0%b8%d1%82%d0%b0%d1%82%d1%8c+%d0%be%d0%bd%d0%bb%d0%b0%d0%b9%d0%bd+master&charset=utf-8&source=dayviews.com2
А уж тем более, если дама сама не прочь пофлиртовать. Затем одна из них согласно кивнула, вторая еще сильнее нахмурилась, третья же демонстративно продолжила созерцать пейзаж за окном.
Сбросив несколько готовых заметок в папку корректорам, Катя решила проверить кое-какую информацию в интернете, а заодно посмотреть, вернулся ли от одного важного чиновника комментарий к поправке в законопроект, который он продиктовал по телефону. А вот что мне тогда делать? Обеденный стол убран так же тщательно, как и спальня: ни посуды, ни подсвечника, ни скатерти.
Миг бесконечности - » Оторвав взгляд от темного окна, она сунула руку в карман, вытащила сигареты и шагнула к двери.
А если и разлучались на несколько часов, то без конца перезванивались по поводу и без. Встретили Рождество вместе с Ниной Георгиевной, души не чаявшей в Кате, и вернувшейся из России Галиной Петровной. К слову, та сразу прониклась к Кате большой симпатией. По вечерам они гуляли, ходили в кино, катались на лыжах. И говорили, говорили, говорили — рассказывали друг другу о детстве, о юности. Иногда проводили время на диване перед телевизором. Порой так и засыпали, но ненадолго. Стоило переместиться на кровать, как сон, практически не сопротивляясь, уступал место любви — самому прекрасному действу на свете. Необыкновенно нежному, желанному, сладострастному… Только сейчас, умудренная десятилетним опытом семейной жизни, Катя поняла смысл коробившей ее прежде фразы «заниматься любовью». Именно любовью, а не избитым, бывшим на слуху ее заменителем, сухо описывающим то, что за этим словом скрывалось. И это открытие наполняло каждую ее клеточку такой неописуемой радостью, таким восторгом, что она вдруг снова стала писать стихи. Они выплескивались из нее настоящими потоками — утром, днем, ночью. Тихонько вскакивала, на цыпочках бежала в кабинет к ноутбуку, записывала, редактировала и оставляла открытыми на мониторе для Вадима… «Утром прочтет», — улыбаясь, заползала она опять под одеяло и, уткнувшись в теплое плечо, наконец-то засыпала. Счастливо… Хочу тебя… К тебе… С тобой — Забыть про все, что так тревожит… Известно только небесам: Как быть могло, а как быть может. И невозможно заглянуть В процесс мыслительный Вселенной… Лишь пережив, постигнешь суть Всего, что свято и нетленно. Не потеряв — не пожалеть, Что так беспечно не хранили. Не сделав шага — не узнать, Так или не так поступили. Поможет зеркало узреть, Как быстро время пролетело. Испуг позволит ощутить, Как страхом сковывает тело. Не полюбив — нельзя взлететь. Лишь страсти испытав объятья, Поймешь, как просто позабыть О скомканном, измятом платье! Не отстрадав — не осознать, Как боль ночами душу гложет… И я хочу… Тебя… С тобой… Пусть кто-то сверху мне поможет… Лишь одно, пусть и ненадолго, омрачало блаженное состояние Кати: к отцу она по-прежнему наведывалась одна. Здесь Вадим был непреклонен: рано им пока знакомиться, не стоит нагнетать обстановку. Тем более накануне развода. Кто знает, на какие козни способен бывший супруг? В остальном все было невероятно красиво, даже сказочно. И если выражение «носить на руках» может существовать в реальной жизни, то с Катей именно это и происходило. Вадим был настолько внимателен и заботлив, что у нее от избытка чувств слезы порой наворачивались: неужели так бывает? Неужели это происходит наяву с ней, а не с мифической девушкой, которую тоже зовут Катя? Забота, или, как она выразилась, гиперопека, проявлялась на каждом шагу. И она начинала к ней привыкать. Дело даже не в новом телефоне, не в шубе, которую она теперь обязательно надевала, выходя на улицу. Хватало мелочей, о которых она раньше не то что бы не мечтала, не задумывалась. Стоило ей однажды проснуться с головной болью, как обеспокоенный Вадим тут же организовал консультацию у специалиста. Ничего страшного, но сосуды слабые, надо беречь. На следующее утро Катя осталась и без утреннего секса, который стал привычным, и без кофе. А все потому, что доктор рекомендовал ей сон. Вадим даже Галине Петровне приказал не приходить раньше десяти: не дай Бог разбудит! Когда во время оттепели она промочила ноги и сболтнула об этом по телефону, ровно через час в квартиру были доставлены три пары сапог ее размера. И хоть понравились и подошли все, две пары по настоянию Кати все же вернули в магазин. Зачем ей столько обуви? Она не привыкла менять ее каждый день. И так во всем. Стоило ей о чем-то заикнуться, как реакция Вадима следовала незамедлительно. Она даже стала побаиваться сказать ему лишнее. Правда, одно желание все же озвучила: ни разу не была в Германии, а хотелось бы посмотреть. Тем более что Вадим вскоре снова собирается туда лететь. Расстроившись, что не подумал об этом сам, он тут же развил бурную деятельность. Он поможет ей открыть многократную визу, вместе они полетят во Франкфурт, где ему в самом деле необходимо быть по делам в двадцатых числах, затем поедут в Зельден, покатаются на лыжах и отметят Катин день рождения. Она не уставала удивляться, насколько быстро Ладышев не только что-то планировал, но и осуществлял задуманное. Буквально через несколько дней из Германии пришло приглашение от благотворительного фонда, а с ним еще и гарантии влиятельных людей, что проволочек с открытием визы для Проскуриной не возникнет. Однако все же вышла неувязка: в Катином паспорте почти не осталось чистых страниц. Притом обнаружилось это буквально за день до подачи документов в посольство! И хотя Вадиму удалось и этот вопрос решить довольно быстро, стало понятно: вылететь вместе нереально. А время отъезда неумолимо приближалось. Маму и Галину Петровну я уже предупредил. Извини, без твоего согласия. Так уж получилось: ни разу за эти три недели они не ночевали на Чкалова. То ли на самом деле все так складывалось, то ли Вадим умудрялся придумывать разные поводы, но факт есть факт. Даже днем она все больше времени проводила в его квартире на Сторожевке, так что, если честно, почти к ней привыкла. Как и к тому, что Ладышев теперь — необходимое и вполне достаточное условие ее жизни. Не видеть и не слышать его несколько часов было невыносимо, не говоря уже о том, чтобы провести без него ночь. Вадим лишь вздохнул и крепче прижал ее к себе. На фоне располагающего к сантиментам посленовогоднего периода расставание в аэропорту получилось необыкновенно нежным и печальным. Хотя оба изо всех сил старались не показать, что на самом деле творится в душе, и даже пытались шутить. Смотри не простудись без меня. Вадим осторожно убрал с лица Кати светлые пряди волос, приподнял ладонями голову, долго смотрел ей в глаза, словно пытался запомнить, запечатлеть в памяти, затем нежно поцеловал в лоб и прижал к себе. И вот тогда ты просто обязана будешь сопровождать меня в деловых командировках! А ты подумай хорошенько, вспомни, какого числа мы познакомились? Даже не представляю, как я жил без тебя… А ну немедленно прекрати плакать, иначе я никуда не полечу! Полетим вместе в следующий вторник, задержимся на пару дней во Франкфурте, затем сразу в Зельден, а оттуда на свадьбу к Клюеву. Ты не забыла, что мы приглашены на свадьбу? Но не хочу, чтобы ты сдавал билет, — кончиком мизинца убрала она непрошенную каплю. Все, кроме даты рождения и смерти, — Вадим снова прижал ее к себе. Но ты должен вылететь сегодня. Месяц назад я сам выбирал и согласовывал эту дату, — сокрушенно произнес он. У него перед забором растут два клена — один красный, другой желтый. Готов бесплатно колоть дрова, топить печь… — Не пойдет. В доме газовое отопление, — улыбнулась Катя. А… Снег могу чистить. Умею копать, кое-что смыслю в проводке, — принялся он перечислять свои достоинства. В общем, готов вечно замаливать свои грехи. Даже летом, если для тебя это так важно. Надо же ее как-то от моли выгуливать. Хотя летом… — задумался он. Летом будем хранить шубу в морозильнике. А дома будем ходить нагишом! Ты мне гораздо больше нравишься обнаженной. Мягкой посадки, — поцеловала она его, отступила назад, но тут же снова была схвачена в охапку и прижата. Никогда не уходи, пока я тебя не отпущу, — шепнул он ей на ухо. А меня к двум часам Жоржсанд ждет. Сам знаешь, начальство нервировать себе дороже. Так что езжай, — наконец отпустил он ее, прихватил за ручку небольшой дорожный чемодан, кейс и шагнул к двери терминала. Добравшись до парковки, Катя завела двигатель и с грустью оглянулась на здание аэропорта: где-то там, в накопителе, дожидался отлета Вадим. «Я тебя люблю, — шепнула она и, глубоко вдохнув, усилием воли задержала готовую выкатиться слезу. Надо заняться делом, иначе совсем раскисну… Пора в редакцию! » Признаться, при всей сказочности мира сбывшихся фантазий, при всем нежелании его покидать в последнее время она все чаще чувствовала охоту заняться делом. Особенно остро по утрам, когда вдруг обнаруживала, что Вадима нет: проснулся, тихонько встал, умчался на работу. А как же она? Галина Петровна категорически не позволяла хоть в чем-то помочь: мол, отпуск, отдыхай, наработаешься еще. Но как это — проводить целые дни, ничегошеньки не делая, Катя не понимала. Она привыкла быть в коллективе, где ее не баловали ничегонеделанием, не сдували пылинки. Там ее ценили, гордились ею, завидовали, недолюбливали, сплетничали, вставляли палки в колеса, в последний момент снимали статьи с номера или же, наоборот, срочно требовали материал с пылу с жару… Ничего не поделаешь: редакция — цельный живой организм, состоящий из амбициозных индивидуумов, скромных трудяг-мышек, завистливых или же добродушных коллег, готовых помочь, подставить плечо. Словом, всего в избытке, так что иногда и шагу не сделаешь, чтобы ненароком не затронуть чьи-то интересы или чью-то тему. Мир-то вокруг — один на всех. Но именно здесь, среди собратьев, Катя жила и дышала полной грудью, чувствовала себя личностью. К тому же в последнюю неделю ею овладела невероятная тяга к сочинительству. Даже за книгу снова засела, отредактировала написанное. А пару дней назад сон привиделся, будто она быстро-быстро стучит по клавиатуре. При этом слова на мониторе набираются не привычным глазу шрифтом, а красивыми прописными буквами. А за спиной почему-то стоит мама, отслеживает правописание, исправляет ошибки, ободряюще кивает головой. Катя истолковала свой сон так: как бы ни сложилась ее жизнь, она не сможет не писать. А потому, как только улетит Вадим, она выйдет на работу. Потому и позвонила Жоржсанд. Та искренне обрадовалась: работы — море! Не за горами 8 Марта, давно пора браться за рекламную акцию. Морально Катя была готова заступить на вахту в тот же день, но, помня отношение Вадима к журналистике, не хотела его расстраивать. Как и раскрывать свои планы раньше срока. Лишь накануне призналась, что с его отлетом она вернется в редакцию, иначе опухнет от сна или завоет волком со скуки. Как ни странно, ни слова неодобрения она не услышала. », стоило окунуться в привычную атмосферу деловой суеты, как она поняла, что сегодня задержится здесь надолго. Смущало лишь одно — шуба, на которую все сразу обратили внимание. Гладили мех, спрашивали, сколько стоит, где покупала, многозначительно переглядывались. Не поняв такого внимания не столько к собственной персоне, сколько к меховому изделию, Катя быстро спрятала шубу в шкаф. Жоржсанд встретила ее с улыбкой и, словно прочитав Катины мысли, предложила приступать к работе прямо сейчас. Накануне, как выяснилось, она даже подготовила список тем, которые не мешало бы осветить, и отобрала несколько читательских писем, на которые стоило отреагировать. И сразу после утренней планерки попросила Стрельникову освободить рабочее место Проскуриной. Выслушав краткие вводные, Катя собралась было покинуть кабинет главного редактора, уже дотронулась до ручки двери, но в последний момент остановилась: — Спасибо, Евгения Александровна! Спасибо за понимание и… за жизненный урок! Это жизнь и преподала тебе урок. Я лишь дала передышку, позволила разобраться в себе, сделать выводы. Журналистский кризис среднего возраста ты пережила. Захочешь — позже поговорим на эту тему подробнее. Я рада, что в тебе не ошиблась. Пройдя к своему рабочему столу, на котором были лишь редакционный телефон, клавиатура и монитор, Катя привычным движением нажала кнопку пуска, в необыкновенно приятном возбуждении дождалась полной загрузки компьютера, улыбнулась появившемуся на мониторе приветствию от Майкова и помахала ему рукой через стеклянную перегородку. На душе стало тепло и спокойно: вот он, ее дом. Жаль, что Вадим не хочет этого понять и не может разделить с ней радость. Вспомнив о Ладышеве, она машинально глянула на часы: скоро должен приземлиться. Открыв папку Камоловой, Катя пробежала взглядом по собранным письмам, вырезкам и сразу потянулась в сумку за флэшкой. Там у нее была специальная папочка, куда время от времени заносились фразы, факты, события, мимо которых нельзя пройти равнодушно. Этакий кладезь мыслей и набросков на перспективу. Одно из писем о чем-то ей напомнило. В сохранившихся записях был краткий пересказ истории, основная тема которой пересекалась с темой лежавшего в папке письма: насильственная разлука матери с детьми. Только там отец после развода вывез детей далеко за границу, а здесь — женщина разлучилась с детьми, попав в колонию. За что наказание, понятно: вскрывшаяся в деревенском магазине растрата. Но почему дали так много — пять лет? Тоже мне общественно опасный элемент! Да в сравнении с хищениями, которыми пестрят новости, украденная сумма и рядом не стояла! А четверо детей в это время растут в казенных стенах, без материнской заботы и ласки. Сложная, деликатная тема не только с правовой точки зрения, но и с человеческой. Наверняка в женской колонии полным-полно таких осужденных. Что касается истории, изложенной в письме, невольно возникал вопрос: чем же занимался адвокат? Хорошо бы выехать на место. Задумавшись, с какой стороны ко всему этому подступиться, она открыла поисковик, чтобы найти дополнительную информацию. Время от времени к ней подходили коллеги, расспрашивали об отпуске, делились новостями, радовались ее выходу на работу, так как совсем запарились без главного пера редакции. От этого на душе становилось еще теплее, в который раз Катя убеждалась в правильности принятого решения: она должна заниматься тем, чему училась, что умеет и чего от нее ждут. Около шести вечера наконец-то позвонил Вадим: долетел, сейчас едет в гостиницу, уже успел соскучиться. Поинтересовался, как ее встретили в редакции. Услышав, что Катя уже включилась в работу, он признался, что именно этого и ожидал. Конечно, с одной стороны, это хорошо, но с другой — не очень. Заодно похвалил себя, что научился предугадывать ее действия и предполагал именно такой ход событий. И посетовал: видимо, она с ним не до конца откровенна, так как такое не случается спонтанно. Однако все было произнесено без обид, в свойственной Вадиму шутливой манере. Так что сомнений в его искренности у Кати не возникло. И это тут же вызвало у нее ответную реакцию: повинившись, что не призналась во всем заранее — не хотела его расстраивать, она пообещала, что такое больше не повторится. Во всяком случае, обо всех идеях и намерениях, родившихся в ее голове, он будет узнавать первым. Правда, одно беспокоит: сможет ли мужская психика выдержать поток взбалмошного женского сознания? Вадим расхохотался и по секрету сообщил, что уже давно приступил к тренингу. А потому сегодня позвонит еще, и не раз. Продолжая милую словесную пикировку, Катя ради экономии денег посоветовала ему самому не звонить, а дожидаться ее звонка: роуминг дешевле на входящие. Тот снова рассмеялся: если учесть ее хроническую журналистскую занятость, то как раз ожидания его психика и не выдержит. Но он прислушается к ее рекомендациям и в дальнейшем воспользуется номером немецкого оператора. Поторговавшись еще немного, они сошлись во мнении: так и быть, никакой очереди в звонках. Как и во всем остальном. Что забавно, «целую» на прощание они произнесли одновременно. Словно торопились опередить друг друга. Отложив телефон, Катя откинулась к спинке кресла и, невольно улыбаясь, прокрутила в голове разговор. Звезда отечественной журналистики вновь воссияла!!! Так и не вернувши долг бедному папарацци! Во-первых, отрастил приличную щетину, которая была ему к лицу; во-вторых, постройнел; в-третьих… А в-третьих, жизнеутверждающий блеск в глазах Потюни свидетельствовал только об одном: жизнь продолжается, и отнюдь не в гордом одиночестве. А когда неслись из аэропорта, кто вместе с тобой, можно сказать, жизнью рисковал? Лучше расскажи, как дети? Спустя пару секунд он подтянул стоящий поодаль стул, присел и наклонился к Кате: — Ответь по секрету, кто он, твой новый супергерой? В коллективе сплошное шушуканье: Проскурина ушла от мужа-бизнесмена к чуть ли не олигарху. Добрая половина иззавидовалась: и там была пристроена, и здесь подфартило. Не ты ли, Венечка? Своих забот по горло. Только шила в мешке не утаишь, дорогуша, город-то маленький. То там вас вместе видели, то здесь. Знаешь, сколько твою шубу обсуждать будут? Ты ведь мне друг? А я — тебе. Должен же я знать, с кем мой друг проводит время. Я уже и спать спокойно не могу. Так что спи спокойно, — в тон ему тихонько ответила Катя. Не избранник же у тебя нарисовался? Не успела выйти из отпуска, а уже настроение испортила. Демонстративно обидевшись, он встал и потянул за собой стул. Я по тебе соскучилась! Потюня замер, сделал вид, что колеблется, затем быстро развернулся и плюхнулся в подтянутый следом стул. Терпеть не могу небритых мужиков! Не успел он договорить, как тут же получил по голове папкой, из которой посыпались подготовленные Камоловой материалы. Совсем из головы вылетело, забыла поздравить! Он всю редакцию пригласил и журналистов пол-Минска. Боишься, что кавалер не отпустит? Отпустит… Настроение не в тему, — попыталась она оправдаться. Если честно, ей и в самом деле никуда не хотелось идти. А уж тем более веселиться в шумной компании. Было только одно большое желание — поскорее вернуться домой и попытаться уснуть. А то навалится грусть-тоска: Вадим далеко, нет его рядом… Что-то в ней изменилось за последние недели. При этом настолько, что Катя стала совершенно другая. Разве раньше по собственной воле могла она пропустить день рождения члена коллектива, с которым ее связывали приятельские отношения? Да никогда в жизни! И вот на тебе! Не хочется — и точка. И все же хоть на часок придется заглянуть. Леня — хороший человек, и отношения у них хорошие. В этот момент Веня поднял с пола одно из писем и глазами испросил разрешения прочитать. Я уж молчу про остальное, — хмыкнул он. Ну что там можно украсть в сельском магазине? Муж алкоголик, дети есть просят. Немудрено, что не сдержалась. Она признает вину, но пишет, что каждая из продавщиц брала понемножку: кто буханку хлеба, кто конфетку для детей. Поначалу старались покрывать долг. Но цены росли, а зарплаты оставались прежние. После ревизии и вскрывшейся недостачи заведующая посоветовала признаться. Мол, если все признаются, то скопом их сильно не накажут. Святая простота Половинкина так и сделала. На нее всю сумму и повесили, — вздохнула Катя. Срок дали как за особо крупную, без всяких смягчающих обстоятельств. Это же сколько наворовать надо было? Заведующая, две другие продавщицы и завскладом — родственницы. Ясное дело, что у них круговая порука. И где она сидит? Но не знаю как. Если выгорит, меня возьмешь? Если выгорит, это будет исключительно женское интервью. Женские вопросы и женские ответы. Так что, — развела руками Катя, — прости. Ни разу я, бедный, не был в женской колонии. Если получится, поедем вместе. Хорошо бы еще в деревню заскочить, где жила эта Половинкина. Соседей расспросить: почему они не выступили в ее защиту? Неужели она такая плохая мать? Судя по письму, мать она хорошая. Жаль, дети маленькие, с ними не поговоришь. А еще с адвокатом не мешало бы встретиться. Чует мое сердце: что-то здесь нечисто. Ладно, ты звони Сереге, а я гляну по карте, где эта тмутаракань находится. Только, чур, на твоей машине поедем! Зачтется как должок за аэропорт, — подмигнул он. Давнишний приятель, коллега, а на сегодняшний день главный редактор еженедельного издания Малиновский не только надоумил, как можно легко и беспрепятственно проникнуть в колонию, но и подсказал, как это сделать в ближайшие дни. Оказывается, в исправительных учреждениях время от времени выступают с концертами музыкальные коллективы — ведь культурные программы никто не отменял. И руководство, как правило, не препятствует не только выступлениям артистов, но и неформальному общению. В рамках дозволенного, конечно. А так как близится Татьянин день, не исключено, что кто-то из музыкантов запланировал посещение женской колонии. Остается только узнать и сесть на хвост. Серега посоветовал Кате позвонить Саше Рогач. Уж кто-кто, а эта девушка знает, что, где и когда. В крайнем случае даст наводку. Саша в самом деле оказалась «в теме» и с ходу назвала коллектив, который послезавтра будет с концертом в Гомельской колонии! С руководителем группы Катя была знакома: пару лет назад делала с ним большое интервью. Редкий случай, когда тупиковый поначалу вопрос разрешился за десять минут: музыканты даже обрадовались, что с ними поедут журналисты. Не имей сто рублей, а имей сто друзей! Километров сто восемьдесят от Минска. До Бобруйска по трассе, а дальше вот сюда… Правда, адвокат, скорее всего, в городе живет. Надо бы с ней созвониться. Мы же решили: как снег на голову! Ты пойми: если кто-то до нас промоет людям мозги, нам уже никто ничего не расскажет. Остановимся на ночь в Гомеле, а послезавтра утречком примкнем к ребятам. Решено, в шесть утра выезжаем. В жизнь не проснусь! Давай хотя бы часиков в семь. Не успеем со всеми встретиться. Если тебе надо выспаться — поеду одна, — как отрезала она. Ладно, в шесть так в шесть. Честно говоря, отправляться зимой одной в неблизкую дорогу ей было как-то стремно. Вот только… Слышь, а давай вообще никому не скажем, куда собираемся. Ты официально еще в отпуске, я возьму отгулы. С сегодняшнего дня я официально на работе — это первое. Второе: Жоржсанд обязана знать, где находятся ее сотрудники. Да и для нас лучше, если на руках будет задание редакции. Какая же ты правильная! Как же с тобой скучно! И как тебя муж терпит? Муж меня уже давно не терпит. Впрочем, как и я его. Ну хоть как его зовут? На моей памяти о ком ты только не мечтал! А менять тебя уже поздно… Не судьба, — развела она руками. Из практически пустой редакции Катя вышла в восьмом часу. Настроение было приподнятое: ей быстро удалось влиться в работу! Две заметки пошли в завтрашний номер, на ближайшие дни продуман план. Как же ей нравится такой ритм и как же она по нему соскучилась! Она любит свою профессию, своих коллег. Так разве может она пропустить день рождения кого-то из них? Все равно за рулем, не пьет. К тому же Вадим советовал не хандрить. У него самого сегодня вечером намечается поход в ресторан — этакая встреча без галстуков с партнерами по бизнесу. При мысли о Ладышеве по телу пробежала сладкая волна, на сердце потеплело, в душе всколыхнулась грусть. Полдня не прошло, как расстались, а она уже успела так соскучиться, как не скучала по Проскурину за все прожитые годы! Неужели любовь, которая приходит лишь раз в жизни? Может, именно о ней пыталась предупредить мама, когда навещала в снах? Чтобы не испугалась, не упустила? Если так, то и Генка, и Виталик были простой влюбленностью, прелюдией к настоящему чувству. Ведь разница в отношениях колоссальная: стоит ей только подумать о Вадиме, как каждая клеточка наполняется таким счастьем, такой нежностью, что впору заплакать от переизбытка эмоций. Не говоря уж о том, что с ней творится, когда он рядом. Она даже стихотворение об этом сегодня написала: Обними меня крепче, Отогрей мою душу. Мы — одни в целом мире, Позабудь все и слушай: Я давно не любила… И вначале решила, Что придумала сказку — Этим часто грешила. И давно не мечтала — Все плыла по теченью. Твой загадочный образ Словно следовал тенью: Был то дальше, то ближе… Лишь сейчас осознала То, что строки о счастье Я тебе посвящала! Жизнь наполнилась смыслом, Настоящим, не мнимым. Я его отыскала В нежном слове «любимый»… «Только вот как изменить отношение Вадима к профессии журналиста? Не забыть бы…» …Народу в кафе собралось немало: коллеги, Ленькины друзья. К великому удивлению среди, гостей оказались двое ребят, которые работали в «Интермедсервисе». С Майковым их связывали пять лет учебы в радиотехе и два года веселой жизни в общежитии. И Катя, и они искренне обрадовались встрече: поболтали, вспомнили день рождения шефа, соревнование по боулингу. Веселье меж тем набирало обороты, гремела ритмичная танцевальная музыка, каждый отрывался как мог. Одной Кате становилось все грустнее, и с каждой минутой росло желание убежать домой. Но как это сделать, не привлекая внимания? Ведь все привыкли, что она — заводила подобных мероприятий, а потому буквально за руку вытаскивали ее потанцевать или принять участие в конкурсе. Возвращаясь в перерывах к столу, она с тоской бросала взгляд на молчавший телефон: по просьбе именинника гости дружно отключили звонки. Терпение ее было на исходе. Больше она не может здесь оставаться. Придется исчезнуть тихо, по-английски. Сейчас она дождется, пока все снова чем-либо увлекутся, спрячется, хоть бы под столом, и сбежит. «Так грустно… До слез, — ей стало совсем невмоготу. Занят, деловые переговоры, деловой ужин… Все понимаю, а не могу с собой совладать. Плакать хочется, а приходится улыбаться. Хоть бы не разреветься вот так, на ровном месте. Да еще на глазах у всех. Бросятся успокаивать, расспрашивать… Но как им объяснить, что иногда хочется в три ручья плакать просто так, оттого что внутри стало тесно от переполнившей душу нежности? Это не я, а нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать. Но он далеко, и мне ничего не остается, как скучать… Все, надо уходить», — оглянулась она. Увы, виновник торжества стоял прямо у выхода и принимал поздравления от припозднившихся гостей. «Нежность… Неплохо получилось, а главное — точно. Надо бы записать, — подумала Катя и потянула к себе висевшую на спинке стула сумочку. Разве что на этом? » — зацепилась она взглядом за острые белоснежные края салфетки. «Нежность тоскует, грустит, рвется на поиски того, кому хочет принадлежать», — быстро набросала она. Грянувший у входа залп смеха заставил отвлечься. Вскинув голову, она непроизвольно засмеялась, так как одной улыбки было бы мало. На голове у Майкова красовался очередной подарок — шляпа в виде головы страуса, которая удачно сочеталась с его долговязой фигурой, на попе — хвост из перьев, на ногах — красного цвета резиновые ласты. «Тоска… Смех… Сквозь слезы», — параллельно складывалась в голове следующая цепочка. Внезапно ее будто пронзило горячей волной. На душе потеплело, стало светло, как днем. «Подумал обо мне, — поняла она, улыбнулась и вернулась к записям: — Слава Богу! Где же ты был, мой родной, так долго? Я, кажется, постепенно схожу с ума. Сидеть за праздничным столом и разговаривать с тобой без тебя? Разговаривать в измерении, которое придумала я сама. Как и не видит тебя. А ведь ты рядом, я чувствую твое дыхание, твое тепло и, как дитя, радуюсь, что только я обладаю исключительным правом слышать твой негромкий голос. Тембр, напоминающий журчание ручья. Хотя нет… Так падают капли дождя… И твой голос цвета нежного, теплого дождя…» — снова улыбнулась она и потянулась к пачке с сигаретами. «Щелкнула зажигалка… Мужчина напротив принял в свой адрес предназначенную тебе улыбку и галантно дал прикурить. Глупый… Не понимает… А мы с тобой смотрим в глаза друг другу. Ты улыбаешься… Немного загадочно, чуть виновато. Я знаю, ты улетел по делам, и мне надо к этому привыкать. Как бы нам того ни хотелось, увы, я не всегда смогу тебя сопровождать… Слышишь, как все смеются? Они думают, что я вместе с ними, а я ведь с тобой… И ты сейчас не с теми, кто тебя окружает, а со мной. У тебя в руках стакан с виски, я улавливаю аромат твоей сигары. Ты не любишь сигары, но надо поддержать компанию. Кстати, мне тоже не нравятся сигары. Но я люблю тебя, а значит, в этот момент я люблю и их аромат, витающий над твоим столиком. Тебе, наверное, пора возвращаться? Иди, не буду тебя задерживать. Я могу лишь посмотреть тебе вслед и поблагодарить, что вспомнил обо мне, что пришел и побыл со мной рядом. Я буду ждать тебя. Я готова ждать всю жизнь… Позвони, если получится…» Что-то заставило ее отвлечься от своего монолога и перевести взгляд. Лежащий рядом телефон завибрировал и замигал подсветкой. Она даже не посмотрела на дисплей — это мог быть только Вадим! Схватив телефон, не обращая внимания ни на Леню, ни на гостей, она вскочила с места, свободной рукой нащупала ремень сумочки, схватила исписанную салфетку и бросилась к двери… Все было именно так, как ей привиделось. Точно так же, как она, Вадим прочувствовал ее присутствие рядом, ее тоску и одиночество среди всеобщего веселья, загасил сигару, извинился перед собеседниками и вышел позвонить. Вот ведь как бывает… Что это? Или прямое доказательство того, что между людьми и в самом деле существует энергетическая связь? Наслаждаясь послевкусием разговора и осмысливая свое очередное открытие, она добралась до машины, запела двигатель и, все еще улыбаясь, не раздумывая взяла курс на Сторожевку. Разве это важно, что сегодня куда удобнее было бы ночевать на Чкалова? Да, гораздо ближе до Венечки, который в целях экономии снял квартиру по Кижеватова прямо на выезде из города. Но она туда не поедет! И не столько потому, что обещала Вадиму. Пусть без него, но она хотя бы будет спать в постели, которая хранит запах любимого человека. В большой квартире было непривычно тихо и пусто. Сбросив обувь и спрятав в шкаф шубу, она подошла к окну, открывавшему панораму ночного города: скованная льдом Свислочь, Дворец спорта, каток, гостиница «Юбилейная», кинотеатр «Москва», проспект Победителей, который по привычке многие все еще называют проспектом Машерова, магазины, казино… Все подсвечено, припорошено свежим снегом. Смотришь на такую красоту — и так и тянет признаться в любви к родному городу. Да и просто признаться в любви… Столько раз за день перезванивались, а мне все мало…» Только она успела так подумать, как раздался телефонный звонок. В надежде, что это снова Вадим, Катя метнулась к трубке. Скучно, — честно призналась Катя. Вы себе даже не представляете, как, — и вдруг замялась. А то мне как-то неловко. Наверное, так оно правильнее, — после небольшой паузы согласилась женщина и тут же спохватилась: — Я не поздно звоню? Я только что зашла в квартиру. Решила на работу выйти, иначе не представляю, как выжила бы без Вадима. У меня хотя бы Кельвин есть, можно с ним поговорить. Мы тоже только что вернулись с прогулки. И давление который день в норме… Мы тут гуляли, и я подумала: а что, если, пока Вадим в командировке, ты переедешь ко мне? Вместе будет веселее, посекретничаем. Да и ему спокойнее. Прямо завтра и переезжай, — предложила она. К тому же завтра утречком мне в командировку в Гомель, вернусь послезавтра. Если не возражаете, я к вам в пятницу вечером заеду. Испеку свой фирменный пирог с вишней. Ты любишь пироги с вишней? Я решила, пока Вадима нет, на диете посидеть, а то отпуск, столько праздников было…. На весы боюсь становиться. Иногда такое чувство, что вот прямо ем и пухну! Ко мне ведь с ходу вес прилипает, я вам рассказывала. Она ведь до того, как стала администратором, много лет поваром в ресторане проработала. Ее до сих пор приглашают готовить званые ужины. А тут сначала я отказалась от ее услуг, теперь ты… Расстраивается очень, боится, что тебе не понравились ее блюда. Мне очень нравится, как она готовит! Я не хотела ее обидеть, поверьте! Я так ей и сказала, — успокоила Нина Георгиевна. Мне самой эта полнота — сплошная досада. Но мы тут сегодня с Галей обсудили… В общем, ты не глупи. Тебе еще детей рожать. К тому же, скажу тебе по секрету, Вадиму, как и его отцу, никогда не нравились худосочные барышни! Помните, я рассказывала, что она была примерно такой же комплекции, как вы. Решено: в пятницу на десерт у нас обязательно будет вишневый пирог! Ты только предупреди, в котором часу тебя ждать. Ну, как к себе домой, — неуверенно добавила она. Я столько лет мечтала о дочери и внуках. На глаза опустилась туманная пелена, непроизвольно заморгали ресницы. Обязательно буду звонить и приезжать! Я еще успею вам надоесть! Слезы счастья — самые дорогие. Я вам обязательно позвоню! Опустив трубку, Катя снова подошла к окну, окинула взглядом светящуюся, расплывавшуюся в слезах панораму ночного города. «Какие они милые, мать и сын, — улыбнувшись, вытерла она ладошкой бегущую по щеке каплю. Господи, неужели это и есть счастье?.. Все, пора собираться в путь и принимать душ. Завтра лучше посплю лишних пятнадцать минут». Покинув душевую кабину, Катя сразу услышала далекое попискивание мобильного. Быстро намотав на голову полотенце и набросив халат, она бегом пересекла гостиную и схватила телефон: — Ну, слава Богу! Звоню, звоню, уже начал волноваться. Ну, очередной привет, родной мой человечек! От теплоты и нежности в голосе Вадима у Кати стали подкашиваться ноги, из глаз снова хлынули слезы. Это… Это так трогательно… — Ты плачешь? А слезы — они от счастья, — всхлипнула Катя. Сложно объяснить, но я… Я так счастлива… Возвращайся скорее. Я тебя встречу в аэропорту. И не пытайся отговаривать. А кто же еще встретит? Я никого, кроме тебя, там видеть не желаю. Потому что, в отличие от тебя, знаю, что со мной происходит. Потерпи еще несколько дней, — с нежностью попросил он и вдруг спросил: — А в чем ты сейчас? Я ведь из душа бежала. Только полотенце на голове, — немного растерялась Катя. Ты теперь всегда будешь расспрашивать меня, в чем я одета? В трубке послышался шумный вздох. Как бы я хотел сейчас оказаться рядом, снять с тебя халат. Эх… Ладно… А теперь, если не передумала с командировкой, немедленно в кровать! Высушишь — и сразу спать. Собирай — и в кровать. По возвращению первым делом познакомишь меня с Потюней. Не забывай, что я ревнив и должен быть уверен в тех, кому тебя доверяю! Посмотрим, что за фрукт. Так и передай, — заверил он. У меня завтра тоже сложный день. Будешь выезжать из города, позвони! Спокойной ночи, повелительница холостяцких покоев! Утром звонить не стану, дождусь, пока проснешься и сам наберешь! И я тебя целую… Спи. » — едва не вырвалось у Кати.
Annons